бечу лучшие тексты про гречу
08.03.2017 в 23:18
Пишет Совка-соплюшка:Когда окажешься у меня в голове (часть 1)URL записи
Автор: Совка-соплюшка
Бета: читать дальшеD. Oranus
Персонажи: Кирилл Гречкин/Сергей Разумовский
Рейтинг: PG
Категория: преслэш (для первой части)
Размер: 843 слова (для первой части, жирноватое мини в перспективе)
Жанр: кроссовер с «Тихоокеанским рубежом», беспросветная греча
От автора: за всё плохое и хорошее спасибо чату с luna. и D. Oranus
гречкаВ программе подготовки пилотов Кириллу отказывают трижды. Первый раз — как тщедушному малолетке. Второй и третий — как тщедушному малолетке, который может подтереться папкиной протекцией. Он обрывает телефон, ноет и растягивает гласные, а когда снова приезжает в штаб, злобного принципиального майора и след простыл. Его преемник, не поднимая глаз, подписывает бумаги и напоследок разрешает не проходить медкомиссию.
В полувоенное время силовики получают почти безграничную власть. Чтобы как-то ее разделить, система плодит генералов. Когда погоны заканчиваются, изобретает новые звания. И единственное, что может ограничить прихоти одного маршала, главнокомандующего или прокуратора, — это вредность другого. Гречкин старший сообщает куда надо, чтобы у его сына все было в лучшем виде. Где надо обнаруживается юморист с узнаваемой подписью и весомой печатью. Он проставляет Кириллу все баллы по максимуму. Тот в восторге смотрит на свое личное дело, захлебываясь фантазиями — он на егере, он в егере, он с егерем в новостях... И включается только на фразе: «К сожалению, у нас нет больше пилотов с такими показателями».
Его даже не пускают в спарринги. Говорят, слишком классный для простых смертных. Ну, пройдешь ты все тесты, а потом твоему визави по время дрифта мозг разорвет. Сиди уж, жди своего суженого. Хотя кто знает, будут ли такие еще. Кирилл ругается с отцом, сваливает из казармы, постит фотки личного дела и ноет, ноет, ноет о том, как тяжело быть гением.
Сообщение приходит после полуночи.
«Привет, гений. Хочу познакомиться. Сам такой же».
Сергей Разумовский пришел в программу три года назад. Говорит, что родину защищать. Потом добавляет — ну и посмотреть, как другу-оболтусу в новой армии живется, а то слишком много восторгов. И в итоге смеется — на самом деле круче егерей ничего и никого нет, разве что их рейнджеры. Пару месяцев с ним как с писаной торбой носились всякие спецы и инструкторы. В Японию, в Штаты звонили, спрашивали, нет ли у них таких же гениальных мальчиков. Ну, или девочек. Даже неведомые зверушки не могут регулярно сдавать тесты на высший балл — отвечали им иностранные коллеги. Друг Разумовского меж тем нашел себе дрифт-товарища то ли из Рязани, то ли из Воронежа и укатил во Владивосток, где под него уже собирали егеря.
Сергея позвали на какое-то полутайное совещание — объясниться и торжественно поставить крест на карьере пилота. Разумовский говорит, что обычно это делается в рабочем порядке девицами в канцелярии — чиркают по папке красным фломастером и отправляют в архив. Его же позвали отдельно из уважения к способностям и потенциалу. Фельдмаршал должен был перечеркнуть его жизнь персональным маркером. Но Сергей поверх личного дела выложил на стол чертежи трех новых егерей, предложения по улучшению существующих моделей — на 200 страниц, разбор всех ошибок и неудач, допущенных при проектировке западных роботов. Ну и потом — диплом программиста с отличием. Большой начальник обалдел и выронил карательную писчую принадлежность.
Разумовский получил место в исследовательском отделе. Быстро добрался до инженерного управления, а оттуда пару раз катался во Владивосток на главную базу и даже попал в телевизор — как тот, кто додумался бороться с кайдзю огнем. «На самом деле бюджет на новую плазмопушку попили, пришлось изголяться», — кокетничает Сергей.
Надежд и попыток найти себе пару он не оставлял. Верил, что, хоть в Гонконге, хоть в Чили, отыщется птица его полета. И вдруг вот же она — половозрелая, симпатичная и в Питере.
Подходит официантка, Гречкин и Разумовский одновременно просят принести по яблочному мартини. Сергей расплывается в широчайшей улыбке и откидывается на спинку своего кресла. Кирилл тяжело сглатывает и закусывает нижнюю губу.
Идти с Разумовским в дрифт Гречкин боится, с каждым днем все сильнее и сильнее. Страшилкам про то, что синхронизация с гением поджаривает мозг, он не верил — когда это касалось его выдающихся способностей. А Сергей какой-то реально умный, трындит, трындит про всякие технические штуки, про устройство егерей, про философский смысл нашествия кайдзю. Кирилл старается выглядеть максимально заинтересованным, хотя чувствует, что взгляд его сонно стекленеет. Разумовский смеется: «Ничего. Все поймешь, когда окажешься у меня в голове». У Гречкина сердце замирает, когда он так говорит и подмигивает.
Военные еле сдерживают смех, когда видят их. Разумовский пыхтит от злости, а Кирилл чувствует, как у него крепнут готовые было подкоситься ноги. Он цепляется за мысль, что Сергей не потащил бы его в штаб позориться, если бы не был уверен в успехе. Он делает шаг вперед и говорит, мол, хватит там возиться, мы — лучшее, что с вами могло случиться, давайте-ка отменим апокалипсис и пустим нас порулить историей. И стоит такой, не пальцем деланный, а если и пальцем, то принадлежащим городскому прокурору, который уже четверть века и своих, и чужих вертит.
Командировку во Владик для них начинают оформлять тем же вечером. Кирилл тащит Разумовского праздновать и, пока тот не слышит, обещает менеджеру какие-то баснословные деньги, если тот найдет свободный столик.
Сергей, судя по всему, ужасно довольный скоростью развития событий, говорит: «Гречкин, ты находка! Любую дверь откроешь», — и, улыбнувшись, удаляется в уборную. Кирилл пару секунд сидит, жует губу, прикидывая, дурак он или не очень, и срывается следом. Кабинка заперта. Дурак. Сергей обнаруживается в коридоре, цедит в трубку: «Пошел на хер! Немощный... Я тут Минобороны перевернул, чтобы приехать, а ты на два дня задержаться не можешь», — а потом поднимает глаза на Гречкина.
— Кира! Придурок! Ты мой ноут на столе оставил?! Там все чертежи!
Кирилл, не дослушав, разворачивается и бежит в зал, про себя повторяя только: «Дурак-дурак-дурак».